Главным его недостатком считались резкие смены настроения. То он скачет по палубе, размахивая скальпелем Рая, то огрызается из угла комнаты, пряча от жены бутылку с ромом, то угрожает всех убить и утопиться, то радостно примеряет на Пандору платья Юи. Шизоли и сам не знает, чего ждать от себя в следующие пять минут. Единственное, приход чего он мог предугадать, так это тоска. Тяжелая, горькая, давящая она заполняла все, выталкивая прочие мысли. Именно поэтому ночью Джеффил молчал и прижимался покрепче к жене, спавшей рядом с ним. Сам он уснуть не мог. Возможно, именно поэтому он часто вызывался нести ночную вахту, чем удивлял Катарину, которая прекрасно знала, насколько их канонир любит поспать.
До рассвета Шизоли всматривался куда-то за горизонт, если вообще мог различить то место, где вода сливается с небом. Во время штиля это было нереально, и казалось, что их корабль плывет в звездных пучинах. Именно в ночной тоске канонир больше думал, чем делал. Вспоминал, как стал пиратом, впервые попал в команду, познакомился со своим теперешним капитаном, да и как вообще был девушкой. Вспоминал про первую свадьбу, удивленную и радостную Юи, а потом и вторую с еще более удивленной Пандорой. Возможно потому, что обеих он любил настолько сильно, насколько мог, он ничего им не рассказывал. Не рассказывал про то, что его мучает, про свою тоску и одиночество в ночи, про то, что иногда он один плачет на палубе, про кошмары, про голоса в голове. Все это он хранил в себе. Только иногда, когда напивался до беспамятства и едва мог шевелить языком, он все же рассказывал все это тому, кто случайно оказался рядом с ним. Чаще всего это были Джеймс или Эшфорд, которые пили с ним. Иногда это была и Катарина, которая завершала их диалог мощной оплеухой.
А днем Шихоли снова был раздолбаем, которого вылавливали из воды, давали по морде и отправляли ловить рыбу. Он бегал по палубе, размахивая скальпелем, горланил песни или же стрелял в чаек. Чтобы следующей ночью снова повторить предыдущую. И десятки ночей до них.