Название: Behind black eyes
Фэндом: Teen Top
Персонажи: 2jo (Чонхён/Бёнхо)
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Юмор, Флафф, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC
От автора: ДА Я НАПИСАЛ ФИК ПО ТИНТОПАМ. САМ В ШОКЕ И НИЧО НЕ ПОНЯЛ.
Чисто для справки, я знаю этих людей исключительно в лицо, так что ко мне претензий по поводу характеров и прочего , предъявлять не надо. Не для того писалось. Автор идиот, всем спасибо.
А вообще это Вёрджу. Он просил.

4 261 слова зачем я это сделалКрики соседских детей с улицы его всегда раздражали. Каждодневные, едва ли не круглосуточные, словно эта шпана не училась в школе и вообще существовала вне тесных квартир, ведя бродяжнический образ жизни. Еще больше его раздражал тот факт, что дети его абсолютно не слушались. Стоило ему высунуться из окна и попытаться сказать хоть что-то, как они заливались издевательским смехом и начинали швыряться всем, что попадало под руку. Чаще всего они попадали в закрывающиеся створки, но, иногда, прилетало и самому Бёнхону. Кажется, оставались даже ссадины, особенно, когда дети швырялись чем-то увесистым. Он прикасался к собственному лицу и отдергивал пальцы, чувствуя неприятное покалывание. Не столько больно, сколько обидно.
- Они же ничего не понимают, - Успокаивающие слова от матери уже давно стали чем-то абсолютно незначительным и привычным, - Просто любят издеваться над теми, кто слабее их.
Конечно, слабее. Как здорово швыряться камнями в того, кто ничем тебе не может ответить. Как здорово издеваться над тем, кто слабее тебя. Отвратительные все же создания эти ваши люди.
Все равно Бёнхон сидит у окна целыми днями, слушая аудиокниги вместо музыки, но, даже сквозь дорогие звукоизолирующие наушники, все равно слышит крики детей с улицы. Когда-то в детстве он тоже проводил все свободное время на футбольном поле или площадке с цветной каруселью и цепными качелями, а потом все стало немного другим. Он стал другим. Стал ненужным. "Эй, а давайте в прятки! Только, чур, Бёнхон водит!" и смех со всех сторон. Он помнит, как часами сидел у поля, слушая своих бывших друзей и футбольный мяч, свистящий из одного конца поля в другой. Тогда он еще ни во что не хотел верить. Маленький был.
Сейчас уже все равно. Привык, смирился. Как угодно это можно назвать. Сейчас он слушает книги, музыку, фильмы, не выходит из своей комнаты, разве что иногда доползает до ванной и обратно.
- Ты будешь ужинать сейчас или позже?
Мать открывает дверь в его комнату, но не заходит, и в ответ он просто дергает головой, пусть понимает как хочет. Дверь закрывается.
Смех на улице резко стихает; слышно шум подъезжающего автомобиля, незнакомые голоса. Бёнхон выглядывает из окна, пытаясь понять, что же происходит, и слышит детский вопль. Дескать вот, высунулся, наконец! Первый камень все же цепляет его щеку, а потом он успевает рухнуть на пол, закрывая окно.
- Эй, выходи! Поиграй с нами! Только в прятки, чур, ты водишь!
Бёнхон сжимает кулаки, собираясь подняться, но остается на полу.
- Что за нахер, мелкотня? Нормальные, вообще?
Этот голос ему незнаком. За несколько лет он успел выучить абсолютно всех, кто живет по-соседству, на слух. Этот голос он слышит впервые.
- Пошли вон, пока я родителей не позвал, если умные такие!
Тихие попытки поднять бунт успехом не увенчались, превратившись в унылый топот, раздробившийся на множество частей и скрывшийся за входными дверями. Бёнхон все еще сидит на полу, подозревая подвох во всем этом. Было у него уже пару раз такое, когда тех, кто над ним издевался, вроде бы прогоняли, но, стоило поднять голову, как в него снова прилетал комок бумаги или мелкий камушек.
- Охренеть тут у местных порядочки, - Все тот же голос, - Мам, ты уверена, что мне здесь понравится?
В ответ что-то неразборчивое взволнованным женским голосом. И тяжкий вздох.
- Что "Чонхёни"? Что всегда "Чонхёни"? Мам, я все понял, но после того, что ты увидела, ты уверена, что тут вообще нормальные люди живут?
Бёнхон встает и выпрямляется перед окном. Чонхён. Окей, теперь он хотя бы знает имя. Больше ему не особо и надо. Все равно он через пару недель присоединится к лагерю тех, кто, завидев в окне робкий силуэт, будет кричать какую-нибудь чушь. Так со всеми бывает. Потому что люди - жестокие звери.
Чонхён вытаскивает ручку чемодана и уходит в сторону соседнего подъезда, даже не попрощавшись с матерью.

В обитателях их дома что-то меняется. Сначала Бёнхон этого не замечает, не может понять, что же его так коробит, вслушивается во все, что долетает с улицы, но понимает лишь когда мать удивляется необычайной тишине. Сомнительной, но тишине. По меркам того, что было раньше, сейчас с улицы вообще ни звука не долетало.
Бёнхон сидит у окна часами, положив наушники рядом с собой, и, открыв створки, слушает детей, которые вполголоса переговариваются друг с другом. Лишь иногда, когда совсем уж невтерпеж, они кричат что-то друг другу, но снова понижают голос. Бёнхон слышит, как они обсуждают его и пытаются подговорить друг друга снова начать свои любимые атаки, но замолкают.
Он не понимает. Совершенно не понимает, что происходит.

Музыка в наушниках все тише с каждым днем, книги все заумней, а имена авторов даже у подкованного в плане литературы человека вызовут только удивленный вздох. Бёнхон снова ночами просиживает у открытого окна, а днем отсыпается, не просыпаясь каждые полчаса от криков с улицы. Ради интереса он даже пробует начать рисовать. Вспоминает те странные картинки, которые рисовал в детстве восковыми мелками. Сейчас они ломаются в его ладонях, оставляя на бумаге легкое крошево, потом прочно застревающее между ворсинками ковра. Мать ругается, но не пытается его остановить. Смысла в этом нет.
Как и в его рисунках.

- Эй, ты чего не спишь?
Четыре часа утра. Он точно знает, что сейчас четыре часа утра. Четыре пятнадцать, если быть совсем уж точным.
- Эй, ты там как?
Кто в здравом уме в их районе в четыре часа на улицу выйдет. Тут же все спят. Особенно в воскресенье. Вот ему заняться нечем. Бёнхон ставит книгу на паузу и выглядывает в окно. Прохладно.
- Чего не спишь? - Настаивает голос, - Бессонница замучила?
- Просто не люблю спать ночью.
Бёнхон совсем не хочет ему отвечать, вообще не хочет. Он знает, к чему это все приведет. И вообще сейчас стоит закрыть окно, сесть на кровать и попробовать нарисовать что-нибудь не такое бредовое, как было раньше.
- Забавно, я вот тоже.
- Рад за тебя.
- Я тоже за себя рад. Меня, кстати, Чонхён зовут.
- Я в курсе.
Его собеседник замолкает. Бёнхон готов поклясться, что сейчас он рассматривает его со всей серьезностью, пытаясь понять, это экстрасенсорные способности или просто кто-то кому-то что-то недоговаривает.
- Я слышал тебя, когда ты сюда приехал пару недель назад.
- А я думал, что ты ушел из комнаты, когда эти...
- Не ушел. Это проблематично, знаешь ли.
Бёнхон кривится в ухмылке. Вот они и подошли к самому главному, самому интересному. Догадается сам, или придется ему сказать, что тут вообще происходит? Хотя, вроде бы, не такой уж идиот, так что и сам дойдет до вполне очевидных выводов. Пора бы заканчивать их диалог. Теперь уж точно пора.
- Можно, я завтра вечером зайду к тебе?
Спрашивает Чонхён, неловко переминаясь на месте. Его кроссовки слегка скрипят, видимо, совсем недавно купил и еще не успел разносить. Он ждет, никуда не уходит, а в ответ только тишина.
- Сто шестнадцать.
- Что?
- Квартира сто шестнадцать. Я передам матери.

Удивлению матери с утра нет предела. Она пытается расспросить его о новом "друге", выяснить какие-то подробности, но получает только имя и фразу "он вечером зайдет". Потому что сам Бёнхон тоже не знает ровным счетом ничего про этого человека. Не скажет же он, что это тот парень, после появления которого над ним перестали издеваться? Тогда мать точно полезет выяснять, что там вообще произошло и все, finita la comedia*.
Он снова спит в наушниках, которые сделали специально для него, чтобы не мешали лежать. Слушает какие-то странные песни, появившиеся в плеере совсем недавно, и видит странные сны. Где футбольное поле с одним игроком, лица которого Бёнхон не видит.
Вечером он приходит. Звонит в дверь, о чем-то говорит с открывшей дверь женщиной и замолкает. Их диалог предсказуем. Что еще мать могла рассказать про своего сына? Конечно же выдать краткую аннотацию из серии "он не любит, когда его разглядывают, когда хрустят суставами и запах гортензий". Конечно же, она рассказала ему самое главное.
Бёнхон сидит в темных очках и перебирает обломки восковых мелков. Ждет, когда откроется дверь, выстраивая в голове десятки сценариев того, что произойдет дальше. Кажется, это первое знакомство с кем-то за многие годы. Кажется, это первый и единственный посторонний человек, которого пустили в их квартиру. ну, кроме врачей, разумеется.
Дверь открывается совсем невесомо, шаги все ближе и вот кто-то оказывается рядом.
- Мальчики, если что-то понадобится, обязательно зовите.
В голосе его матери только волнение, ничего, кроме него. Еще бы. Странно, что она вообще оставила их вдвоем, а не села рядом на кровать с просьбой рассказать как прошел день их гостя. С другой стороны, Бёнхон ей безумно благодарен. Хоть что-то в этой жизни он должен делать сам.
Чонхён внимательно смотрит на него: на лицо, на темные очки, на перепачканные мелками ладони. Его взгляд, как и любой взгляд в принципе, абсолютно ощутим. Если очень постараться, Бёнхон даже нарисует траекторию на своем собственном теле. Сложно не чувствовать такие вещи, но он привык.
- Ты так и не сказал, как тебя зовут.
Бёнхон вздрагивает. Он ожидал вопроса про очки, про мать, про квартиру, про вчерашнюю ночь, про мелки в конце-концов. Самые очевидные вопросы, которые может задать любой человек, впервые с ним встретившийся.
- Бёнхон.
- Наши имена рифмуются. Немного. Это забавно.
В его голосе нет ни ноты сарказма, ни единого полутона. Интерес, любопытство, немного радости и удивления. Какой-то слишком он позитивный. Бёнхон, привыкший слышать подвох абсолютно везде, недоумевает. Из его рук выпадают обломки мелков.
- Давай я подниму.
- Не смей!
Почувствовать себя ущербным снова. Спасибо, дорогой гость, тут и без тебя справятся. Не хватало еще показывать вою слабость перед первым встречным. Бёнхон нервно огрызается и опускается на колени, бестолково шаря руками по ковру. Где-то здесь, они не могли далеко укатиться. Он ищет по всему полу, передвигаясь на четвереньках, и едва не врезается головой в шкаф.
- Может, я все-таки...
- Без тебя справлюсь. Пошел ты со своей помощью, я что, убогий какой, чтобы мне с этим помогать?
- Около твоей правой ноги, на две ладони сзади.
И снова ни тени смущения в голосе. Все то же доверие. Спокойствие. Это спокойствие передается и Бёнхону. Он встает на колени, откланяется назад и нашаривает карандаши.
- Почему ты сказал про ладони?
- В смысле?
- Почему не "чуть-чуть", не "пару сантиметров"? Почему ладони?
Ответ на этот вопрос он и сам прекрасно знает. Только услышать его хочется из уст Чонхёна, который сейчас очень неуверенно улыбается. Он готов поклясться, что Чонхён сейчас улыбается и смотрит прямо ему в глаза, сквозь непроницаемые стекла очков.
- Тебе удобней так определять расстояния.
Мысленно Бёнхон добавляет ему пару десятых балла за сообразительность и врезается коленкой в шкаф.

Пару раз мать приходит и подолгу стоит у двери, вслушиваясь в их диалог. Ей кажется, что она абсолютно незаметна, но Бёнхон, даже сквозь речь своего друга, слышит ее шаги в коридоре и тихое постукивание соприкасающихся колец. Слышит и ничего не говорит. Сейчас он слушает свою новую книгу. Книга эта очень интересная, у нее много авторов и все они собрались в лице одного человека - Чонхёна. Он рассказывает про тенденции в современной рок-музыке, про тему времени в произведениях фантастов начала двадцатого века, про испортившуюся прошлой зимой погоду и еще много про что. Он рассказывает так, чтобы Бёнхон мог представить себе все это, чтобы в его голове это стало видимым. Без лишних деталей и бесполезных подробностей.
- Ты придешь завтра?
Прерывает его Бёнхон, поворачиваясь к окну. Сложно спрашивать о подобном, но надо. Он что, зря собирался с силами последние полтора часа? Конечно же, он готовится к отказу. Еще бы, ну какой дурак снова придет просто чтобы бесконечно что-то рассказывать и пытаться напеть услышанную в супермаркете мелодию.
- Если ты хочешь, то приду. Я все равно свободен почти круглые сутки. Тебе что-нибудь принести?
Этот простой вопрос ставит Бёнхона в ступор. Принести что-то? У него, вроде все есть, да и мать можно попросить купить что угодно. Зачем что-то приносить?
Бёнхон кусает нижнюю губу, пытаясь придумать, что ответить, и слышит смех. Не тот, по-детски злобный, а очень добрый и теплый. От него не хочется прятаться под одеялом, закрыв окно, хочется рассмеяться в ответ.
- У тебя такое лицо смешное.
- Ну так не смотри.
Он отворачивается к окну, поправляя очки. Отлично, просто прекрасно. Все хорошее настроение улетает в трубу из-за этой фразы, и с Чонхёном уже хочется не смеяться, а двинуть ему куда-нибудь между глаз.
- Я не хотел тебя обидеть.
- Поздравляю, но у тебя это получилось.
Бёнхон честно не хочет обижаться. Совсем не хочет. Потому что терять такого собеседника - полный провал. Потому что тогда он обидит Чонхёна. Стоп. С каких пор он вообще задумывается по подобных вещах? Третий раз в жизни он встречается с этим парнем и этот же раз станет последним. Потому что... Потому что нельзя злиться на того, кто хочет тебе помочь. И кто видит в тебе человека, а не объект для издевательств.
- Тогда я зайду завтра в то же время. Захвачу что-нибудь на свой вкус.
Бёнхон слушает, как он закрывает дверь и идет по коридору, на ходу что-то отвечая его матери. Слышит щелчок замка и подходит к окну. Что это вообще сегодня такое было. Кто это такой сегодня был. Какого черта вообще в этой вселенной творится.
- Эй, до завтра, странный мальчик!
Чонхён стоит под его окнами и снова смеется. Все так же, по своему, не по-злому, а.... Как это вообще называют? По дружески что ли? Как вообще это бывает у людей, как назвать эти эмоции в голосе, когда не страшно, а совсем наоборот. И действительно хочется улыбнуться в ответ, пусть и первой улыбки ты совсем не видишь. Пусть ты вообще не видишь ничего. А с Чонхёном даже видеть не хочется, вполне хватает его голоса.
В ответ Бёнхон машет рукой, дожидаясь, пока шаги стихнут в соседнем подъезде, и рушится в кресло у окна. Увидеть этого человека хочется больше всего на свете. Сопоставить картинку из головы с тем, что есть на самом деле, что родилось странными образами только из голоса. Какой он? Он точно добрый и улыбается забавно. Так мама улыбалась, когда ее непутевый сын возвращался жутко довольный и с новоприобретенными синяками после футбола. Плюс, у него должно быть что-то такое в лице, что мать ему поверила.
Воображать человека очень здорово, особенно, когда ты все равно не увидишь, какой он на самом деле. Это как с книгой, по которой никогда не снимут фильм, который разочарует подбором актеров и вырезанными сценами.

На следующий день Чонхён возвращается, приятно шурша чем-то. Рассказывает, что ему очень повезло и самый любимый сок сегодня попался среди акционного товара. Выкладывает кучу каких-то пакетиков на кровать, попутно поясняя, что вот в том, самом крайнем, вафли в шоколаде, в соседнем какие-то особенные хрустящие печенья с абрикосовой начинкой, а еще пеперо, мармелад, чипсы, карамель, лакрица... В какой-то момент Бёнхон сбивается и просто хочет попробовать сразу и все. Мать, конечно, покупала ему сладости, но чтобы так много и все сразу - нет. да и не хотелось ему есть в одиночестве.
- Я вообще очень удачно сегодня попал, - Делится с ним Чонхён, надкусывая печенье, - Обычно сок с кусочками кокосового желе раскупают быстрее всего, остается одна маракуйя, а это такая фигня. но нет, сегодня удалось захватить! Все потому что я победитель по жизни!
Бёнхон смеется, нащупывая упаковку с мармеладом, которую для него уже предусмотрительно открыли. Вкусно. Очень вкусно. Кажется, он в форме медвежат или обезьянок, прямо как из детства. Тогда у него еще было развлечение - из этих зверюшек составлять мармеладные армии и атаковать друг друга, проигравшие подвергались немедленному съедению. Победившие, впрочем, тоже.
Потом все стало как-то по-другому. Сложно играть в войну, не видя собственных солдат. Куда проще играть в войну с самим собой. Мармеладный мишка в ладони кажется непосильно тяжелым, улыбка сползает с лица, растворяясь в тишине. Он уже привык вести эту невидимую войну, где поле боя его собственный разум. Привык, что нет союзников, а силы противника во много раз превосходят его собственные. Проигравший будет съеден. Победивший, впрочем, тоже. И как быть, когда ты сам себе враг?
- Ты чего? - Чонхён откладывает упаковку в сторону, - Не нравится?
- Нет, нормально. Просто вспомнил кое-что.
Они молчат очень долго. Чонхён перебирает бесконечные пакетики и коробочки с едой, Бёнхон просто сидит. Говорить не хочется. Мать уже не караулит их за дверью, видимо, того, что она услышала вчера ей вполне хватило, или она занимается какими-то своими делами. Бёнхон любит тишину, но сейчас готов отдать что угодно, только бы разорвать ее. Найти что-то важное, что нужно сказать сейчас, чтобы ему рассказали очередную историю или сюжет какой-нибудь классной книги. Что-то такое, что хочется слушать, о чем хочется говорить. Ему странно молчать рядом с этим человеком. Тяжело не слышать его, не осознавать, что вот, рядом с ним есть кто-то, не считающий его отбросом.
Мишка-солдат становится обычным мармеладом.

Каждый день Бёнхон слышит щелчок входной двери, быстрое "Здравствуйте" и топот в сторону его комнаты. Потом открывается вторая дверь и влетает Чонхён, каждый раз другой. Он рассказывает новые истории, которые случились с ним, пока он шел в магазин, сует в руки молчащему другу новые, какие-то совсем невероятные, конфеты и падает на кровать с жалобами на тяжкую жизнь. Когда поток его слов иссякает, начинает говорить уже Бёнхон. Ему почти нечего рассказать, да и слова даются ему с трудом, но он очень старается, рассказывая интересный сон или неожиданный поворот сюжета в той книге, которую он сейчас слушает.
Чонхён радуется, когда слышит его голос, и просит рассказать что-нибудь еще, просит нести какую-нибудь чушь, только лишь бы слышать его, и первое время у Бёнхона с непривычки очень быстро пересыхает в горле. Потом сны становятся все красочней, масштабнее, словно один очень длинный сериал, и теперь у него тоже появляется много историй, о которых можно говорить бесконечно.
- Слушай, сейчас будет какой-то новый очень крутой фантастический боевик! Я в интернете про него отзывы читал и ты не... Черт, прости...
В Бёнхона как будто с размаху бьют чем-то очень тяжелым. Сходим. Посмотрим. Он слушает нелепые оправдания, не понимая, как вообще можно было про такое забыть. Слышит страх и панику, поселившиеся в голосе Чонхёна, и даже не пытается от них абстрагироваться. Что там еще? Раскаяние. Еще бы он стыда не чувствовал. Прекрасно же все знает, зачем по больному бить. Зачем лишний раз тыкать пальцем в его уродство. Бёнхон глухо смеется. Рано или поздно такое все равно бы случилось.
- Что, здорово, когда ты можешь видеть, да? - Он чувствует, как в горле зарождается рык, - Здорово сходить в кино, посмотреть на закат, просто прогуляться по улице? Потрясающее ощущение, да?
Он продолжает говорить, перечисляя все то, по чему соскучился за долгие годы. Воссоздает в своей памяти картины детства, цветные и яркие, которые он до сих пор помнит. Цвета, формы, размеры. А сейчас остается лишь бледная тень того, что было. Черно-белые закаты в его снах. Серые деревья, осыпающиеся осенней листвой. Чернильные лужи после дождя.
Впервые за все то время, что они общаются, Чонхён видит его без очков.
У Бёнхона черная радужка, сливающаяся со зрачком, и абсолютная пустота в этой бездне. Там нет эмоций, нет никаких искорок, нет жизни. Его мертвые глаза, которые не успели увидеть столь много. В его глазах абсолютное ничего, и Чонхёну становится очень страшно.
За обладателя этих глаз.
Дурацкая фраза что-то про то, что в глазах можно увидеть всю суть человека, вплывает в голове совсем некстати, и Бёнхон рефлекторно зажмуривается. Он не хочет, чтобы в его мертвых глазах видели мертвую душу. Все еще не хочет. Пусть хоть этот человек не знает всей правды, хоть он будет рядом.
- Знаешь, - Голос у Чонхёна хриплый, все еще испуганный, - Я думал, что у слепых глаза белые. Ну, знаешь, как у зомби. А у тебя они... Темные такие. Как будто смотришь где-то далеко за городом в небо. Или в очень глубокий колодец. Красиво так.
- Чего?
В услышанное Бёнхон верить отказывается. Он теперь еще и галлюцинациями страдает. Отличный набор успешного человека. Того и гляди, скоро сможет только ходить да говорить. Мало ему слепоты было, называется.
- Ну, в смысле. Они же не страшные. Почему ты их боишься.
- Кто тебе сказал, что я их боюсь?
- Очки.
- Ты говоришь с очками? Феерично.
- Я не об этом.
- Я понял.
- Если хочешь, мы можем пойти погулять.
- Ты издеваешься?
- Нет. Я могу поговорить с твоей мамой. Она пустит.
- Не пустит.
- Тогда выбираем другой путь. Ты же не спишь сегодня ночью?

Бёнхон поверить не может в то, что согласился на эту авантюру. Ночью. Гулять. С ним. При этом еще и через окно вылезти. Уровень гениальности зашкаливает. Но, тем не менее, он согласился и дождался того момента, когда мать легка спать. Оставалось еще примерно три с половиной тысячи секунд до момента отправления. Он было начинает представлять, как его вообще будут вызволять из этого плена, через дверь-то нельзя, но на улице раздается свист, заставляя вздрогнуть.
- Еще громче о себе заявить не мог? - Шипит Бёнхон, открывая окно, - Давай перебудим вообще всех.
- Прыгай.
- Что?
- Прыгай, я тебе говорю. Тут не так уж высоко. Я тебя поймаю.
- Ты идиот что ли.
Понять, серьезно Чонхён или в очередной раз издевается, вообще невозможно. Он говорит серьезно, не врет. Но... Прыгать со второго этажа, на газон, да еще и слепому? Это что, какой-то очередной гениальный план из раздела "мне нужен скотч, банан и вазелин"? С улицы раздается недовольное пыхтение и тяжкие вздохи. Видимо, он все же серьезно.
- Я же сейчас прыгну.
- Ну и прыгай, я поймаю.
- Второй этаж.
- Ты хочешь гулять или нет?
- Хочу, но как я домой попаду?
- Что-нибудь придумаю.
- Я же прыгну.
- Прыгай уже.
- Я точно прыгну!
Бёнхон на ощупь забирается на подоконник и свешивает ноги с другой стороны. В более идиотской ситуации он еще не бывал. Куда прыгать, что делать, а, главное, зачем. С другой стороны, когда у него еще появится такая возможность? Особенно, если он сейчас сломает себе обе ноги. Логика пока перевешивает желания, заставляя разрываться на две части.
- Отлично, ты сел, давай, здесь совсем не высоко.
В голосе Чонхёна совсем чуть-чуть паники и куда больше теплоты. Он действительно поймает, даже если между ними огромная пропасть и они оба сорвутся вниз, не успев ничего понять. Бёнхон слышит, как он шагает по газону, подходя ближе, и решается прыгнуть вниз.
Сначала это никак, только ветер свистит в ушах, а потом очень больно отдает сразу в обе ноги и, немного, руки, но Чонхён его все же ловит. Они лежат на газоне, тяжело дыша, и Бёнхон пытается понять, что он вообще только что сделал.

- Поверить не могу, что я сиганул из окна.
Бёнхон все еще улыбается, крепко сжимая ладонь друга. Он старается казаться счастливым и он немного, но счастлив. Куда больше ему страшно. Как он будет возвращаться, что скажет мать, куда они сейчас идут, не случится ли с ними чего по дороге. После узкого коридора дома и знакомой до мелочей комнаты улица кажется безумно огромной, бесконечной, чужой. И все это безумно пугает. Бёнхон хочет домой, очень сильно хочет. Туда, где нет шороха листьев, далеких звуков машин, редких прохожих. Где только прохлада, а не холод. Пути назад нет, остается лишь идти вперед.
- Зато как эффектно получилось!
Говорить ему о том, что в процессе приземления кому-то кажется пару ребер сломали, Чонхён не хочет. Не для того они здесь и сейчас. Странно, наверное, их парочка выглядит со стороны. Один улыбается как накуренный придурок и тащит другого, который не смотрит по сторонам и даже не моргает.
- Жаль, что никто не снимал, - Бёнхон улыбается, - Идеальные кадры получились бы.
Он говорит это и сам не верит в те слова, которые срываются с его губ. какие фотографии? Какие видео? Он бы ничего все равно не увидел, зато потом увидел бы Чонхён и все ему рассказал, описав в подробностях. Он же любит это делать.
Идут они очень долго. С непривычки ноги у Бёнхона почти отнимаются, но он об этом не скажет. Еще не хватало ему портить первую за столько лет прогулку не в больницу такими незначительными подробностями, поэтому, когда они наконец останавливаются, он тихо радуется.
- Я нашел это место, когда искал супермаркет и заблудился.
На нос Бёнхону падают капли, только дождя нет, из чего он делает вывод, что они стоят либо под каким-то навесом, либо под деревом. А еще здесь совсем нет ветра и под ногами чувствуется трава. Парк?
- Я знаю, что ты не видишь этого, но позволь мне немного рассказать...
Как десятки раз до этого Чонхён начинает говорить, рассказывать, описывать все то, что происходит вокруг. До последней веточки, каждую травинку, каждую звезду на небе. И Бёнхон видит. Не представляет, а видит. Высокий пожелтевший клен, по листьям которого скатываются маленькие капли, обрушивающиеся вниз. Живую изгородь вокруг. И абсолютно счастливого Чонхёна рядом. Очень красивого Чонхёна. Который улыбается так широко, как только может, продолжая сжимать его руку. Слышит шорох травы под его кедами и чувствует что-то теплое на своих губах.
Все получается как в книге, которую он слушал очень давно, когда душа требовала теплоты и заботы, а голова отказывалась воспринимать что-то адекватное.
Только вот это все не книга, не сон, не больная фантазия. Он жив. Наконец-то жив.
- Я обязательно приведу тебя сюда еще раз, - Чонхён уже совсем близко, совсем теплый и совсем обнимает, - Я обязательно приведу тебя еще в одно очень важное место. Пойдешь со мной?
- Я же ничего не вижу. Зачем со мной куда-то таскаться...
Чонхён ничего не отвечает. Целует еще раз и улыбается.
Примерно тогда Бёнхон начинает все понимать.

Они возвращаются домой уже под утро, когда город начинает просыпаться. Чонхён ведет за собой засыпающего на ходу Бёнхона и впервые за ночь задумывается о том, как будет запихивать его обратно в квартиру. А Бёнхон идет и улыбается. Потом он скажет матери, что полез закрывать окно и упал вниз на удачно прогуливавшегося там в третьем часу ночи товарища, а после чего они пошли и отсиживались у него дома, чтобы ее не будет. Конечно же потом они вместе будут откачивать женщину, которая едва не словит сердечный приступ, а чуть позже Бёнхон окончательно убедится в том, что он рехнулся, потому что очнувшаяся мать порадуется за него. Еще она напоит Чонхёна чаем и прочитает ему очень длинную лекцию о том, на что у Бёнхона аллергия и во сколько его нужно приводить домой. Из этой лекции Чонхён запомнит примерно ничего, а Бёнхон мирно скончается под диваном в приступе смеха.
И будет еще много таких ночей и дней, только в этот раз выходить они будут через дверь.

@темы: OHSHIT, Teen Top, writing